***
(c) (Stray Cat, termitnik.dp.ua/poem/39714/)


Этот морок, этот город -
ветер и гранит.
Богу не до разговоров -
пусть он нас хранит.
Птицы покидают гнезда,
составляют клин.
На страницы старой прозы
каплет парафин.
И волна снесет небрежно
замки на песке.
Тонкой жилкой бьется нежность
на твоем виске.
Стали мы умней и старше.
Ангелы трубят...
Знаешь, это очень страшно -
потерять тебя.
Пчелы в телефонных сотах...
Ты мне расскажи,
как опять ловил кого-то
вечером во ржи.
***
Никак не могу придумать, чем тебя одарить
за то, что ты есть, моя темноглазая радость,
усмирившая перманентно воюющий сектор Газа,
доказавшая, что воздух содержит не только иприт.
Никак не могу придумать, как тебе рассказать
о том, что не поддается вербальному выраженью.
Но ты ведь чувствуешь, как светлеют мои глаза...
Ради тебя - стану той самой красивой мишенью.
Никак не могу придумать, чем тебя отогреть -
похоже, подзатянулся поход на Северный полюс.
Поверь, жизнь все равно прекрасна... А смерть -
не страшна совсем. К тому же, наступит после
того, как я-таки надежный придумаю метод
сохранения натуральной структуры тепла -
безо всяких припарок, примочек, таблеток...
Любая боль - не боль, если делится пополам.
Улыбайся. Дыши. И - оставайся светлым.

***читать дальше
Я не хочу быть первой, девятой или шестой -
со школьных лет ненавижу выкрики "Рассчитайсь!",
рыбы мои нерестятся кабачковой икрой...
Но, знаешь, я вижу сны про желтый Китай.
И, все что было, наверно, было не зря,
но почему-то вгоняло в безверье и коматоз.
Я не умею себя выстраивать по четыре в ряд,
знаю, что "Изумрудный город" - плагиат "Волшебника Оз".
Я ждала столько навылет простреленных лет,
не пытаясь даже наложить на раны персты.
Сейчас мне светло. И похоже, что этот свет
сердцу поможет избавиться от немоты.
Радость моя... только молчи, молчи...
дослушай меня до конца... не перебивай.
Храни тебя осень, нежность и символ "чи".
И колокольчик фарфоровый... и ярко-желтый Китай...

***
Спасибо за хлеб насущный, что был нам дарован днесь,
и за день, что прожит, за год, что проживется еще.
Честное слово, Господи, мы это примем в расчет.
Твоя сонливость не отменяет того, что ты, однозначно, есть.
Мне так долго твердили, что не верить судьбе грешно,
что я поверила в это – не так чтоб совсем. Слегка.
Даже самые сильные порой устают ходить по рукам.
Когда запираешь все двери – они шагают в окно.
И весь мой паскудный опыт не стоит ломаного гроша,
если перекрестье миров рождает таких, как ты.
Русский музей – хорошее место, чтоб прятаться от красоты,
но правила пишутся для того, чтобы было что нарушать.
Свой в гробовую доску Вэйтс сипит «Time, time, time».
Левоправые обсуждают необходимость вставать под гимн.
А у меня есть длинная теплая строчка на ход ноги:
я буду с тобой, покуда Африка не впадет в Китай.

***
Йод, бинты, в лучшем случае, стрептоцид –
это все, что мне могли предложить врачи.
А тебе от природы дано искусство – лечить,
исцеляя даже старые коллоидные рубцы
на сердце, у которого в привычку вошло сбоить,
черстветь, как хлеб, кривляться, как Арлекин,
от прикосновения запираться на все замки,
не пускать никого, никого не считать своим.
Но ты отозвался неожиданным «не боюсь» -
именно то, отчего невозможно уйти.
Ты напеваешь – и этот знакомый мотив
можно назвать переливчатым словом «блюз».
Я не знаю, родной, почему получилось – так,
как ты прошел сквозь мои усталость и злость.
Впрочем, это неважно, правда? Главное – помогло.
Ведь твое волшебство всегда попадает в такт.

***
Оставаться собой – важнейшее из искусств,
а все прочее – ты поймешь меня – суета.
Я зову тебя – обрывками слов, примерзающих к языку,
и осколки фонем немилосердно ранят гортань.
Если ты сможешь принять меня целиком,
сломанную в пяти местах, склеенную немного вкривь,
песчаные наблюдатели назовут тебя дураком.
Времени мало, и то, что осталось, уже сорвалось на крик.
Я выживу этой трижды клятой зимой, черт возьми,
ей назло не замерзну в центре всех холодов,
если ты будешь хранить мой нелепый, но светлый мир,
если он хоть немного согреет твою ладонь.
Спрячусь под левой ключицей, выселив беса из-под ребра.
Хочешь - спроси: «Зачем?». Но так ли важен ответ?
Пустая руна выпадет вновь, запрещая сорвать стоп-кран.
Я люблю тебя одинаково – в Питере и в Москве.
Верь мне – хоть это странно, как суп с котом из спинок мента.
Я люблю тебя – на другой планете, в иной системе координат.
И, если ты меня слышишь, все прочее – суета.
В январском сугробе по шею - почувствуй… Это – весна.